Макет советского сверхтяжелого танка Т-39-1

В 1937 г. КБ Харьковского паровозостроительного завода (ХПЗ) получило задание на проектирование нового тяжелого танка прорыва на базе Т-35. Заданием предполагалось создать трехбашенную машину массой 50-60 т с броней 75-45-мм, вооруженную одной 76-мм, двумя 45-мм пушками, двумя крупнокалиберными и 6 стандартными танковыми пулеметами.
В новом танке предусматривалось использовать трансмиссию и ходовую часть от Т-35. Однако КБ ХПЗ, и без того не имевшее значительных сил для такой сложной работы, было значительно ослаблено репрессиями, коснувшимися наиболее квалифицированных инженеров. Поэтому, несмотря на многочисленные требования, к началу 1938 г. здесь сумели провести только эскизную проработку 6 вариантов нового танка, различавшихся размещением вооружения.

В апреле 1938 г. к этой работе было решено подключить ленинградский Кировский завод (ЛКЗ) с его мощной производственной базой и опытом серийного производства Т-28, а также завод № 185 им. Кирова, кадры которого, в свою очередь, имели богатый опыт по разработке новых образцов боевых машин. Первый завод проектировал танк СМК («Сергей Миронович Киров»), ведущий инженер машины А. Ермолаев; второй — изделие 100 (или Т-100), ведущий инженер машины Э. Палей.
К этому времени на Кировском заводе в Ленинграде под руководством инженера М. Зигеля уже был изготовлен танк Т-46-5 (Т-Ш), имевший противоснарядное бронирование. Вооружение у него оставалось на уровне легкого танка Т-26: 45-мм пушка, 2 пулемета в башне и еще один — зенитный. Скорость 30 км/ч, экипаж 3 человека. Бронирование машины было беспрецедентным: при общем весе в 32,2 т танк имел 60-мм броню на корпусе и 50-мм — на башне!

Советский экспериментальный танк Т-46-5, 1937 г.

В серию он не пошел как из-за недоработанности самой конструкции, так и из-за отсутствия тактических требований к машинам такой степени бронирования, но опыт конструкторам он дал. Неудивительно поэтому, что работа над танками СМК и Т-100 продвигалась достаточно быстро: СМК был готов к 1 мая, а Т-100 — к 1 июня 1939 года. 9 декабря проекты новых машин и их модели рассматривались на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) и Комитета обороны.

Советский тяжелый танк прорыва СМК. Карельский перешеек, зима 1939 г.

Три башни располагались на танках одна за другой так, чтобы средняя башня возвышалась над концевыми, словно на боевом корабле. Сталину это не понравилось и заднюю башню убрали, чтобы использовать ее вес на усиление бронирования.

И СМК, и Т-100 внешне были очень похожи и практически совершенно одинаково вооружены. Разница заключалась в подвеске. На СМК впервые в советском танкостроении использовались торсионы (до этого они устанавливались лишь на опытном танке Т-28) — стальные валы с балансирами для колес, работавшими на скручивание, когда танк наезжал на препятствие. На Т-100 применялась подвеска с листовыми рессорами, которые сверху защищались броневым экраном.

Советский тяжелый танк прорыва Т-100, ноябрь 1939 г.

Танки были построены и переданы на испытания, которые начались в ночь с 31 июля на 1 августа 1939 г. Одновременно конструкторы Т-100 посчитали возможным разработать на его базе еще более мощный танк Т-100Z, вооруженный 152-мм гаубицей М-10 в главной башне, и САУ, вооруженную 130-мм морским орудием, использовавшимся в это время на крейсерах и миноносцах ВМФ.
Что же касается Кировского завода, то здесь кроме заказанного СМК был разработан еще и однобашенный танк КВ («Клим Ворошилов»), ведущие инженеры А. Ермолаев и Н. Духов. Танк имел укороченную ходовую часть СМК, броню толщиной 75-мм и по первоначальному замыслу целых два орудия в башне, 45-мм и 76-мм.

Советский опытный тяжелый танк, КВ сентябрь 1939 г

Новый танк по результатам испытаний осенью 1939 г. приняли на вооружение 19 декабря, а уже 17 февраля 1940 г. его отправили вместе с танками СМК и Т-100 на фронт начавшейся Советско-финляндской войны, где наши войска никак не могли прорвать укрепленную финнами «линию Маннергейма».
Обычно все новые машины держат в секрете, чтобы в надлежащий момент использовать неожиданно и массированно. Но в данном случае речь шла о престиже СССР и РККА, а также самого Сталина. Вот почему с возможной утечкой информации об этих танках решили не считаться.

Все 3 машины участвовали в боях, и хотя огнем противотанковых орудий калибра 37-47-мм им были нанесены некоторые повреждения, пробить их броню такие пушки оказались не в состоянии. Когда СМК подорвался на фугасе во время движения в глубине финской обороны, был тяжело поврежден и брошен экипажем, а эвакуировать тяжелую машину с разбитым шасси даже при помощи нескольких танков Т-28 так и не удалось. Однако и финны его трогать не стали — то ли не смогли, то ли их куда больше интересовали подбитые серийные Т-28, которые можно было восстановить и использовать, нежели какую-то одиночную машину неизвестного им типа, так что после прорыва «линии Маннергейма» танк вновь оказался в наших руках. Впрочем, чтобы доставить танк обратно на завод, его пришлось разобрать, а на заводе его уже больше не собирали и не восстанавливали.
Тут выяснилось, что 76-мм пушки танков КВ-1 слишком слабы для разрушения вражеских укреплений, поэтому было решено в срочном порядке вооружить этот танк 152-мм гаубицей в новой башне увеличенного размера. Машине присвоили индекс КВ-2, при этом нужно заметить, что в истории танкостроения найдется немного примеров, когда такое мощное орудие устанавливалось на танке во вращающейся башне, да еще когда при первоначальном проектировании на установку подобного вооружения он не рассчитывался.

Неудивительно, что многие специалисты высказывали сомнения относительно того, сможет ли выдержать ходовая часть отдачу при выстреле (особенно из орудия, развернутого на борт). Однако испытания показали, что танк сможет действовать, поэтому на Кировском заводе тут же сделали 4 таких машины. Испытывали их снова на Карельском перешейке, где они бетонобойными снарядами в упор расстреливали гранитные надолбы на «линии Маннергейма». Когда один из танков вышел из боя, на его броне оказалось 48 вмятин от бронебойных снарядов, но ни один из них не пробил броню. Естественно, что КВ-2 тут же приняли на вооружение и до второй половины 1941 г. серийно производили на Кировском заводе.

Т-100 в свете всех этих событий не повезло совершенно. Хотя коллектив завода №185 и пытался доказать, что это машина другого класса, нежели танк КВ, и что на нем также может быть установлена 152-мм гаубица при сохранении 45-мм пушки в передней башне, государственная комиссия посчитала, что принимать его на вооружение нецелесообразно.

Советский тяжелый танк прорыва Т-100Z, осень 1940 г.

Комиссией отмечались высокое удельное давление на грунт (0,86 кг/см2), — у СМК этот показатель составлял 0,66, а у КВ — 0,77 кг/см2; большие сложности с управлением такой тяжелой и большой машиной, плохая маневренность и бензиновый двигатель, в то время как на танке КВ уже функционировал дизель.

Советский тяжелый танк КВ-1 образца 1941 г.

В это время все силы были брошены на дальнейшее совершенствование танка КВ-1, хотя и его уже в скором времени предполагалось заменить машиной КВ-3 с более толстой броней. Одновременно разрабатывался танк, который решили вооружить орудием калибра 107-мм, так как еще за год до начала войны, в 1940 г., наша разведка донесла из Германии, что там на танки уже устанавливают орудия калибром 100-мм. И хотя это сообщение противоречило тем сведениям, что были получены ранее, среди военных нашлись люди, которые потребовали старые разработки тут же свернуть и спешно начать проектировать еще более тяжелые и хорошо вооруженные танки. Особенно уверовал в это сообщение заместитель наркома обороны СССР маршал Г. Кулик, посчитавший, что калибр 107-мм и броня толщиной не меньше 100-мм в свете данных разведки теперь только и могут спасти положение.

Советский опытный тяжелый танк КВ У-1 с башней МТ-1 и 152-мм гаубицей М-10, 1940 г.

Согласно новому заданию на танк КВ-4, его вооружение должно было состоять из 107-мм орудия, 45-мм танковой пушки, огнемета и 4-5 пулеметов. Толщина лобовой брони - не меньше 125-130-мм. На танк предусматривалось установить авиационный двигатель фантастической мощности в 1200 л. с. При этом срок сдачи проекта была назначен к 15 июня 1941 года, а опытный образец требовался к 1 сентября!
Поскольку задание было исключительно сложным, главный конструктор завода Ж. Котин решил устроить открытый конкурс, к участию в котором на заводе приглашались все желающие. В течение мая-июня 1941 г. его участники представили более двух десятков проектов, из которых до нас дошел 21, причем 19 — полностью оформленные и подписанные, имеющие номера.
Семь проектов оказались выполненными по схеме СМК: пушка калибра 107-мм устанавливалась в главной задней башне, тогда как 45-мм пушка — в передней малой башенке. В 6 проектах малая башня была расположена на крыше главной. Один из проектов предлагал использовать готовую башню от КВ-1, а 107-мм орудие установить в корпусе с ограниченными углами наведения по горизонту, как это было на танке ТГ. Масса КВ-4 во всех проектах получалась никак не меньше 80-100 т, так что это вовсе не немцы в конце войны оказались лидерами по созданию супертанков, которых не мог выдержать почти ни один мост, а наши советские конструкторы, пытавшиеся по мере сил выполнять приказы своего начальства. То, что до окончательного варианта и его изготовления в металле дело так и не дошло, результат исключительно чрезвычайных обстоятельств - 22 июня 1941 г. фашистская Германия напала на СССР.

Впрочем, даже в условиях катастрофического приближения линии фронта к городу на Неве, работы над проектом сверхмощного танка (теперь это был уже КВ-5) наперекор всему продолжались. При том же двигателе, что и у КВ-4, масса танка КВ-5 превышала 100-тонный рубеж. Внешне танк должен был походить на неприступный дот. Низкий корпус имел длину 8257 мм, а ширину 4 м. Лобовая должна была иметь толщину брони 180-мм. Для размещения механика-водителя в носовой части корпуса предусматривалась специальная башенка, а рядом с ней должна была располагаться башенка для пулемета. Торсионная подвеска танка базировалась на восьмикатковом шасси. Пушка уже традиционного калибра 107-мм. Первые чертежи этой машины Ж. Котин подписал в начале 1941 г., но в срок до 1 августа разработчики не уложились. Самым последним днем работы над КВ-5 явилось 22 августа, после чего, видимо, работа над ним была прекращена. Враг отрезал Ленинград от Большой земли и нужно было подумать о массовом выпуске танков КВ-1 вместо того, чтобы тешить себя (впрочем, себя ли?) несбыточными иллюзиями относительно создания сверхмощных супертанков. Впрочем, их история на этом у нас не закончилась.
В Интернете было сообщение, что уже после начала Великой Отечественной войны Сталину как-то раз доложили, что танк КВ-2 сумел на одном из направлений на целый день задержать наступление гитлеровских войск. Сталин посчитал, что еще более мощный танк, на котором будет множество башен, остановит их и подавно, и вызвал к себе Ж. Котина, предложив ему построить танк КВ-5.

По сути дела, это были целых три танка КВ, соединенные между собой и имевшие мощный дизельный двигатель. Вооружение состояло из трех линейно-возвышенных башен от танков КВ, причем средняя из них имела целых два 152-мм орудия, а также еще одну башню от БТ-5, установленную сверху. В качестве дополнительного вооружения на танке устанавливался огнемет и реактивная установка «Катюша». Первый танк погиб, разломившись при переходе оврага, причем огнесмесь из лопнувших трубопроводов при этом разлилась, возник пожар, от которого взорвались боеприпасы. Второй танк усиленной конструкции был сделан и даже начал участвовать в боях, но как-то раз в тумане одна из его башен произвела выстрел в другую, из-за чего там сдетонировал боекомплект. Третий танк, который немцы прозвали «сталинским оркестром» за его орудийно-ракетную разноголосицу, чтобы случившаяся катастрофа не могла повториться, имел специальные ограничители поворота башен. Маневренности у него не было никакой, что Сталина, впрочем, совсем не беспокоило.

Когда Котин решил все-таки поинтересоваться у вождя, а как такой танк будет поворачивать, тот ему ответил, что поворачивать ему и не нужно, так как он прямиком должен будет идти на Берлин! Но до Берлина этот танк, получивший в КБ у Котина неофициальные прозвище «бегемот», дойти так и не сумел. Во время одного из боев его командир, видимо, плохо разбираясь в боевых возможностях своей машины, отдал приказ ударить по врагу залпом, в результате чего из-за слишком сильной отдачи стольких орудий танк опрокинулся в оказавшийся рядом овраг, горючая жидкость опять разлилась, после чего «бегемот» подорвался на собственных боеприпасах. Строить в четвертый раз его уже больше не стали, но непосредственные его разработчики все-таки отправились в лагеря!
Сам Ж. Котин, имевший возможность не только наблюдать все эти эксперименты с тяжелыми и сверхтяжелыми танками, впоследствии писал, что только в «результате широкого экспериментирования, суровой проверки машин на деле можно было нащупать оптимальные конструкторские решения». Конечно, эксперимент - дело хорошее, однако не слишком ли часто наши конструкторы полагались тогда не столько на расчет, сколько именно на эксперименты, в результате которых появлялись все новые и новые проекты танков-крейсеров не только в чертежах, но и в металле? Хотя, другой стороны, в тех условиях требовалось просто выжить, они выживали, не считаясь ни с чем, выполняя любые, даже самые абсурдные из тех заданий, что к ним поступали.

Источник: http://pro-tank.ru/