«Танкобоязнь» стала типичной болезнью в германских окопах. Пленные сообщали, что немецкие солдаты «в особенности опасаются, как бы они(танки) не были вооружены огнеметами». Командование всячески старалось сгладить остроту проблемы, подчеркивая реальные и мнимые недостатки нового оружия. «Танки — это нелепая фантазия и шарлатанство... Вскоре здоровая душа доброго немца успокаивается, и он легко борется с глупой машиной», — одна из «ободряющих» фраз того времени.

Но одно дело — рассылаемые в войска «для поднятия духа» приказы и листовки и совсем другое — практические работы. Уже в октябре 1916 года Ставка Главного командования (OHL—Oberste Heereslei-tung) и Военное министерство занялись «танковым вопросом». Ставка поначалу не восприняла танк как серьезную опасность. Этому способствовали неудачи одиночных Mk I в ноябрьских боях. По ряду свидетельств, скепсис германского Главного командования в отношении танков старалась поддержать и английская разведка. Но несмотря на это, военное руководство обязано было принять меры, во-первых, для защиты войск от вновь появившегося боевого средства противника, а во-вторых, для создания собственного варианта подобного средства.

Первой задаче — организации противотанковой обороны (ПТО, Panzer-abwehr), как более насущной, — уделялось значительно больше внимания, и здесь немцы за два года достигли немалых успехов. Уже в январе 1917 года началось формирование так называемых батарей ближнего боя специально для борьбы с танками. 77-мм полевые пушки должны были вести огонь по танкам на дистанциях 500— 1500 м. После апрельских боев под Аррасом их дополнили пехотные батареи и батареи в глубине позиций, приказ о стрельбе по танкам получили также траншейные мортиры, бомбометы. Выдвигаемые вперед полевые пушки специально снабжались бронебойными снарядами. Было сформировано 50 батарей ближнего боя и 22 пехотные батареи. Правда, в течение того же 1917 года их успели расформировать. Артиллерийский огонь дополнялся противотанковыми рвами и баррикадами.

Скажем, «ров Гинденбурга» имел ширину 3 — 5 м. В бою 16 апреля 1917 года в районе Крайонна французские танки, задержанные рвом шириной 4 — 5 и глубиной 3 м, были расстреляны германской артиллерией.
Пехота обучалась стрельбе по смот¬ровым щелям, применению против танков бронебойных пуль и ручных гранат. Хотя гранаты, метаемые отдельно и в связках, не дали большого эффекта, английским танкистам при¬шлось принимать специальные меры против них в виде наклонных сеток на крыше танка. Считалось, что пехота должна бороться с танками самостоятельно, а артиллерия поддерживать ее массированным огнем со своих позиций. Количество выдвигаемых вперед орудий было незначительно: 2 — 4 на боевом участке дивизии, то есть на 3 — 5 км фронта.

Под Ипром 31 июля и 16 августа 1917 года немцы использовали в системе ПТО бетонированные огневые точки, а так¬же окопанные «броневые каретки Шумана». Эти «пилюльные коробки», как их тогда иронически называли, с 37- или 57-мм пушкой в поворотном полусферическом куполе были разработаны еще в 80-е годы XIX века для крепостей.
Впечатление, произведенное танками под Мальмезоном 23 октября, и в особенности успех их массированного применения у Камбре 20 ноября 1917 года убедили германское командование в их практической ценности и серьезной опасности. Командующий 2-й армией генерал фон Марвиц заявил: «Проивник одержал победу при Камбре благодаря своим многочисленным танкам». Однако и ПТО под Камбре получила значительное развитие. Противотанковые орудия устанавливались уже в боевых порядках пехоты, на обратных скатах высот и в лощинах. Позиции этих орудий прикрывались 1 — 2 станковыми пулеметами. Во второй линии действо¬вали специальные артиллерийские взводы (батареи) для стрельбы по прорвавшимся танкам. Командир такого взвода имел выделенную телефонную линию для связи с командиром дивизионного участка. Были усовершенствованы и противотанковые препятствия — увеличена крутизна насыпей, уширены рвы, вырыты «волчьи ямы» с пулеметами в качестве приманки. Для борьбы с танками использовались перебрасываемые вдоль линии фронта самоход¬ные батареи зенитных орудий на ав¬томобильном шасси, полевые орудия на грузовиках и на конной тяге, то есть появился прообраз мобиль¬ного противотанкового резерва. Штурмовые самолеты обстреливали танки из пулеметов зажигательны¬ми пулями, но применение авиации против танков носило случайный, незапланированный характер.

В конце декабря 1917 года сформировали противотанковые школы. В начале 1918-го появилось первое специальное однозарядное 13-мм противотанковое ружье «Маузер». Чуть раньше его был разработан пу¬лемет того же калибра для борьбы с танками и самолетами, но из-за трудностей производства 13-мм пу¬лемет TUF попал в войска только к исходу войны, а массовые его поставки планировалось начать лишь в декабре 1918 года.

В июле были приняты на вооружение специальные противотанковые орудия (37-мм Фишера и фирмы «Рейнметалл»), увеличено количество противотанковых ружей в окопах, более разнообразной стала и система противотанковых заграждений, тщательнее организовано взаимодействие пехоты, траншейной и полевой артиллерии в борьбе с танками. Немцы научились реагировать и на массированные танковые атаки. Так, в первый день сражения у Суассона(18-31 июля 1918 года) атака 223 французских танков привела германские части в полное замешательство, но уже через сутки немцы пришли в себя. Батареи сопровождения ударных пехотных дивизий выдвигались на передовые позиции и вели бой с танками в тесном взаимодействии с пе¬хотой. В то же время сама пехота сильно разочаровалась в 13-мм ПТР — результаты их применения оказались неудовлетворительными В качестве заграждений немцы ста-ли применять надолбы в виде рельсов, вкопанных с наклоном 45° на рас¬стоянии 1,5 — 2 м друг от друга. Осенью у Сент-Этьенна применялись барьеры из железобетонных столбов высотой 2,5 и шириной 1,75 м, соединенных стальным тросом, на который даже подавали напряжение. Не имея противотанковых мин, германские саперы вертикально вкапывали в землю фугасные снаряды с взрывателем мгновенного действия, накрывая последний нажимной планкой. При появлении танков все орудия малых и средних калибров, включая зенитные, должны были переносить огонь на них. В целом артиллерия сыграла главную роль в противотанковой обороне — 98% боевых потерь танки первой мировой войны понесли от ее огня. Но пушки оказывались бессильны, когда танковые атаки производи¬лись под прикрытием тумана или дымовой завесы.

В целом система ПТО была хотя и неплохо продуманной, но пригодной только для заблаговременно занятой обороны. В наступлении она не работала. Об этом свидетельствует, скажем, беспомощность наступающих немецких частей против контратаки легких французских «Рено» FT-17 у леса Рец (близ Виллер-Котере) 3 июня 1918 года.

Что касается собственной разработки танков, то здесь германским конструкторам, как и их коллегам в Великобритании и Франции, приходилось все начинать с нуля, если не учитывать ограниченное знакомство с английскими машинами. Какого-либо опыта постройки вездеходных боевых машин дj первой мировой войны не было. Правда, в 1911 году австрийский железнодорожник обер-лейтенант Г.Бурштын создал вполне реализуемый проект гусеничной бронированной машины «Моторгешютц» (Motorgeschutz). Этот проект был предложен Военному министерству Австро-Венгрии, а чуть позже — Германии. Хотя 28 февраля 1912 года Бурштын получил на него немецкий патент № 252815, а 25 апреля — австро-венгерский № 53248, военные ведомства им совершенно не заинтересовались. Тем не менее сам факт обращения в германское (точнее — прусское) Военное министерство и получения патента позволяет немецким авторам до сих пор упоминать проект австрийского офицера как прелюдию к истории германского танкостроения. Впрочем, после первой мировой войны немецкие исследователи откопали сообщения о Б.Гебеле, который в 1913 году якобы испытывал в

Познани «вооруженную пушками» вездеходную машину, а в 1914-м даже пытался показать ее в Берлине. Проект «сухопутного крейсера» Гебеля рассматривался комиссией Военного министерства и был признан нереализуемым и непригодным для военного применения. Уже после появления на поле боя английских танков в печати появился рисунок устрашающей «машины кайзера для прорыва неприятельских рядов», «размером с пассажирский вагон», с шипами на броне и 20 — 25 пушками и пулеметами. Все это, конечно, нельзя было считать заделом для практических работ.

Однако для создания нового оружия Германия располагала соответствующим уровнем технологий, промышленным и конструкторским потенциалом. Кроме высоко развитого стале-литейного и артиллерийского производства она имела собственное двигателе- и автомобилестроение, мощную электротехническую и химичеcкую промышленность и вполне была способна наладить производство танков. Осенью 1916 года промышленники заверяли кайзера и военное руководство: «Ресурсы, находящиеся в распоряжении немецкой промышленности, таковы, что она способна на протяжении долгих лет снабжать нашу доблестную армию... всем необходимым оружием». Разумеется, авторы таких заявлений пеклись о военных заказах, однако не слишком кривили душой, когда требовали решить лишь «проблему рабочих рук». Несмотря на общее тяжелое положение германской экономики, военная промышленность, реализовывавшая программу интенсификации («программа Гинденбурга»), была предельно мобилизована и практически полностью обеспечивала потребности армии в вооружении, боеприпасах и технических средствах. Правда, сама «программа Гинденбурга» никаких «танков» не предусматривала. Рейхсвер широко применял автотранспорт для подвоза грузов войскам, переброски подразделений вдоль фронта, а на Румынском фронте для оперативной переброски войск использовали 20 000 автомобилей. Не было в армии недостатка и в технических кадрах (водите¬ли, механики).